Ла Шошейн. С этого начинаются мысли всяк входящего в бар «Глава Дракона». Я не был исключением, только в отличие от других, я вкладывал в этот незамысловатый набор букв другое значение. Моя жизнь буквально зависела от секса, но сегодняшний день стал маленькой доброй традицией держаться от всего этого в стороне. Темные и светлые стирают границы и пускают друг друга в свой мир, я же становлюсь человеком насколько это возможно. Я лично не поддерживал эту традиции, ведь я верил в негласные правила, правда, соблюдение порядков это явно не мой профиль, но это ничуть не мешало мне создать свою собственную. Я предпочитал играть в игру «узнай меня, если осмелишься» с максимальной пользой для себя.
Несколько шагов, парочка пустых, запьянелых взглядом, несмолкаемый шум – все это своего рода приветствие каждого, кто входил в зал. Здесь было много знакомых, даже слишком много. Но это ничуть не уменьшило во мне желание пойти и напиться до легкого утреннего изнеможения. И я явно не хотел в этот день работать, но, похоже, впервые громкая репутация играла не в мою пользу. Ко мне приближался кто-то очень торопливый. Он буквально запутывался в своих ногах, хотя их было всего две. Я на мгновение представил, какая из него получилась бы сороконожка, и некое подобие сладковатой улыбки скользнуло на моем лице, померкнув в сменившейся маске недовольства и презрения. Я даже не соизволил остановиться, чтобы помочь бедолаге поймать меня.
- Эйдан, у меня для Вас хорошие новости.
- Да? Если это касается фургона черлидерш, автобус которых сломался возле моего дома, и им теперь придется всю ночь ждать эвакуатора, то ты можешь говорить – я все продвигался вперед, к барной стойке, чтобы заказать что-то бодрящее и дробящее мое сознание на две части, поэтому незнакомцу приходилось меня то и дело догонять.
- Нет, сэр это по поводу… - Он был сбит с толку, это было заметно по его тяжелому, прерывистому дыханию. Я больше не смотрел на него. Мой взгляд был прикован к беседующей в углу парочке, которые буквально святились от желания. Я лишь сглотнул и сделал очередной вздох. Как будто это спасет меня от моей сущности.
- Тогда я ничего не хочу слышать. – Я произнес эту фразу не дежурно, а с неким сожалением, что мне оказалось все равно. И пусть мой спутник пытался изобразить понимание, я видел в нем рабское недовольство. Да и какая разница, скоро я разбою его образ у себя в голове после третьего стакана эльфийского эля.
Я навис корпусом над барной стойкой, стараясь не вслушиваться в то, о чем говорят остальные. Меня выбешивает такое внимание к моей персоне. Да и пустословов я не люблю. Я только кивнул бармену, а пальцы моих рук уже ощущали холодноватые стенки бокала и его содержимое. Я поднял его сначала двумя пальцами, а затем плотнее сжал в кулак. Приятное чувство.
- Посмотрите кто это здесь… верная собачка Морриган. Что спустили с цепи? – прежде чем отпить, я почувствовал в области спины легкий толчок, заставляющий меня невольно фыркнуть. В любой другой день я бы сломал руку, коснувшуюся меня с такой самоуверенностью, но сегодня было все иначе, и я откровенно начинал жалеть, что хочу слыть этим вечером человеком. Но вместо этого я поставил стакан и повернулся к безумцу или глупцу, который, видимо, забыл, что Ла Шошейн не вечен, и что уже завтра у меня будет повод наведаться к нему в гости, продемонстрировав при этом все мою «скромность».
- И даже ошейник сняли – я с присущей мне язвительностью оттянул воротник свитера и обнажил шею, на которой кроме веревочки с крестиком ничего не было.  Мне нравилось наблюдать за тем, как на меня смотрят, даже в такие моменты, когда я мысленно совершаю ритуальное убийство у себя в голове. Я вернулся к выпивке. После второго глотка она приятно обжигала в горле, способствуя появлению улыбки на моем лице. – Скажи, ты ведь по-прежнему живешь на Риверс стрит? Кажется, я еще у тебя не был.
Мой намек был предельно ясен. И если у фэйри хорошо развит инстинкт самосохранения, то его след должен был испариться в течение пяти секунд, как мои губы легли в выжидающую полоску. И я действительно остался в тишине, как только договорил. Как бы это ни было печально, но люди хотят жить, да и близость к огню всегда повышает риск обжечься.

Отвратительно начавшийся день подходил к концу. Хотя, день Кая начался часа в четыре ночи, так что можно сказать, что и ночь его была не очень-то радужной. В который раз он завидовал обычным людям, которые могли просто закрыть глаза и провалиться в сон без сновидений. Последние несколько месяцев парень не мог похвастаться тем же. Еще сложнее было от того, что сны его не походили на те, яркие и отчетливые, ведения, которые он обычно наблюдал. Он так же понимал, что он видит не свою, а точнее, не только свою судьбу… Нет! Это видение затрагивало судьбы многих, и людей, и существ, похожих на Кайдена. Бродя по вечернему городу, он искал бар, который был не совсем обычным. Бар для фейри, расположенный не далеко от центра Дублина, место нейтралитета сторон. Именно в нем, сегодня, проходили празднества, по поводу «Ла Шошейн» - дня уходящего своими корнями вглубь времен.
«Что же мне делать, я должен рассказать Эшу то, что мне видится, но все настолько размыто и туманно… Сегодня, в этом баре должно что-то произойти, это все изменит. Но уверен ли я, что мои ведения правдивы, может это всего лишь кошмары? Хотя с каких пор после кошмаров у меня так раскалывается голова.» - Думал парень, остановившийся у входа в бар. Он сморщился, чувствуя как, в очередной раз, голову зажимает в тески пульсирующая боль.
«Неужели кто-то посмеет нарушить нерушимое и неприкосновенное… Слишком уж сильно все чтят законы и договоренности, особенно такие древние. Я сначала сам должен это проверить, а уж потом связываться с главой светлых. Если я приду к нему со своими видениями, дороги обратно, в тихую жизнь, уже не будет. Хоть бы это были всего лишь дурные сны.» - бросив докуренную сигарету в урну Кай вошел в заведение. Тепло, светло и было бы довольно уютно, если бы не куча посетителей. Повесив куртку на вешалку у входа, парень присел на высокий стул у стойки бара и огляделся.
«Интересно, кто они все, что могут и где работают, от кого ждать беды? Вопросы без ответов, я могу лишь наблюдать и искать подтверждений или опровержений моим снам.»
- Бокал темного пива, пожалуйста. – сделал заказ Раймер, вынырнув из размышлений и неожиданно, увидев бармена, стоящего перед ним с вопросительным выражением лица.

Отредактировано Kaiden Raymer (2012-01-25 14:35:14)

Авада очень любила Ла Шошейн с самого детства, это был самый долгожданный праздник года, мама пекла лимонные пироги и варила вкуснейший компот из сушеных ягод и яблок. Но лимонные пироги были не единственной благодатью праздника. Можно было выбежать во двор и наконец-то пнуть соседского мальчишку, так как в Ла Шошейн родители снимали с нее обещание не драться с соседскими детьми, ибо свидетели Иеговы не должны поднимать руку на ближнего своего, иначе плакали их пожертвования.
Да и не в мальчишке дело. Аваде нравилось чувствовать себя другой. Это чувство приходило к ней с самого раннего утра, щекотало ресницы солнечным светом, сметало паутину внутренних сомнений и переживаний, подталкивая совершать добрые поступки. Именно в этот день Аваду можно было развести на «погадать» (в обычное время проситель рисковал быть посланным по меньшей мере в лес) и даже ругать в ее присутствии поняшек (кому как, а Авада поняшек любила, не пропускала ни одной серии, и стандартно на день рождения просила пони, но ее разочаровывали в лучших чувствах, ибо свидетели Иеговы не должны лишать животных свободы, даже если это поняши).
Но этот Ла Шошейн не задался с самого раннего утра, когда разбуженный факс сердито выплюнул на ее стол характеристику Авады Кедавры, двадцати лет отроду, не замужем, детей нет. И что она в нем увидела?
- Я – социофоб?! Да с чего он взял? – С громким стуком двери о стену, соприкоснувшуюся в мощном пинке с внушительным ботинком со стальной подошвой, Авада ворвалась в бар, мрачно обводя взглядом помещение. – Я люблю людей! Я очень люблю людей.
Убивать? – ехидно поинтересовалась та часть Авады, которая отвечала за самокопания и совесть, но спала большую часть времени, поэтому девушка про нее периодически  абсолютно забывала.
Решив, что некоторые люди просто притворяются людьми, а на самом деле они свиньи ничтожные и неблагодарные, поэтому не в счет, Авада решила, что если ей не верят, то нужно доказать.
- Я тебя люблю! – С чувством, первому встречному, не ожидавшему от крайне недружелюбного вида девицы таких высказываний. Лицо Авады, не привыкшее выражать эмоции всепрощения и любви к ближнему своему, слегка перекосило, а улыбка больше напоминала оскал. Врагу не пожелаешь такой новоявленной возлюбленной. Видимо, незнакомец посчитал также и бочком, улыбаясь и кивая, ретировался. Авада вздохнула с видом «ну я-то тут причем, они сами виноваты», направилась дальше.
- Айвена! А тебя-то я как люблю! – Знакомые лица было проще любить, они по умолчанию не имели права убегать. Точнее, убежать-то они могли, но так как уже были знакомы с Авадой, вполне могли нарваться на профессиональный проход в ноги. – Я так тебя люблю, что готова подкинуть материал для статьи. Это будет бомба! Напиши о психиатрах-психопатах, которые, сволочи, ставят фальшивые заключения своим пациентам, гады, кааак я их люблю!
Последнее прозвучало скорее «кааак же люто я их ненавижу», но это же Ла Шошейн, даешь согласие и миролюбие.
- Нужны подробности – дам интервью за стойкой, мне нужно выпить в честь любви, мира, жвачки и справедливости.
Бесцеремонно отодвинув хилую девушку у стойки, которая все равно ничего не пила, только место загораживала, Авада призналась ей в любви, а также бармену, которая с дежурной улыбкой «Ну что вам всем надо-то от меня, пьяницы?» вопросительно смотрела на Аду, изредка оглядываясь в сторону подсобки. Ничего такого, ради чего стоило бы оглядываться Авада там не увидела, но у барменов свои фишки, мало ли, может они там пингвинов прячут, или поняшек.
- Чувак, тебя я тоже люблю! – Парню слева, почти без гримасы зубной боли. – Кто пьет темное пиво в Ла Шошейн? Это ж гадость. И от него голова болеть будет, я тебе это не как оракул говорю, но как профессиональный отмечатель праздников. Да, я люблю отмечать праздники, потому что я не социофоб! Рэйни, рому мне! Или водки. Или лимонаду. Лучше лимонаду, но водка тоже подойдет. – Это был самый длинный монолог, который произнесла Авада незнакомцу за всю свою жизнь и очень собой гордилась. Где вы видели социофобов, которые говорят с незнакомцами? Нет таких, а значит ошибся психиатр, горе ему.
С утра обязательно к нему в гости схожу.

Отредактировано Avada Kedavra (2012-01-25 11:23:50)

Райли очухался от своих каких-то мыслей только тогда, когда со всей дури влетел в какого-то блаженного парня, который утверждал, что он великий потомок Восточного Ветра и ему надо налить за счет заведения по такому поводу. Говорил он все это стене и был очень убедителен в своих речах, был бы Керриган барменом, он бы наверняка проникся и налил бы несчастному психу. Ему вообще всегда становилось жалко сирых и убогих, и просыпалось в нем желание кинуть им копеечку или хлебушка купить. Но суть не в этом, а в том, что Керриган только напоровшись на это чудо осознал где оказался и ему это не очень понравилось. Не любил он это место и с ним у него чаще всего были связаны не самые приятные воспоминания. Не часто забредал в этот район города, потому что обычно ему тут встречались довольно стремные личности и он подумал, что тут собираются сектанты и приносят людей в жертвы или еще что-то в этом духе. Он однажды даже видел тут бабу с зелеными волосами, которую какая-то ужратая брюнетка называла Авадой и все ржала, что раз она подружка Авады Кедавры, то стало быть она либо Воландеморт, либо Экспелиармус. Он никогда не видел, что бы людей так перло, хотя сам курил заборную траву помимо марихуаны и других курящих знал. Но эти вообще какие-то неадекватные были, он подумал, что нахрен надо связываться с черт знает кем и свалил в более приличные районы толкать товар.
По хорошему надо было бы развернуться и поскорее свалить отсюда по добру, по здорову, до того как случится какая-нибудь плохо объяснимая шняга. Но Райли нормально так замерз, чай не май месяц на дворе и ему хотелось хряпнуть чего-нибудь покрепче для согрева и зависнуть у чего-нибудь покрепче на пару часиков, что бы отдохнуть и набраться сил. Или попытаться подцепить какую-нибудь цыпочку заманив косячком и хорошенько развлечься с ней под покровом ночи. Так что валить он не спешил, а наоборот, начал оглядываться в поисках какого-нибудь питейного заведения, где он еще не был, где его еще не знают и потому пустят, а не наградят волшебным пенделем для отправки домой. И такое заведение обнаружилось, снаружи это было ничем не примечательное здание с тяжелой и тугой добротной дверью какого-то дерева. Если бы Райли был знатоком, он бы сказал что-то вроде «добротная дверь дубового дерева» или как-то так, но он вообще ни в зуб ногой не разбирался в древесине и для него это была просто стремная коричневая дверь с какими-то закарючками на ней и очень странной, но наверняка дорогой ручкой. Но сказать честно Райли было наплевать на внешний вид заведения, поэтому он не задумываясь особо толкнул дверь ногой и вошел в бар, раздумывая над важным вопросом. Чего бы такого вкусненького выпить и что сделать, толкнуть травы или пойти подцепить цыпочку.
Но стоило ему посмотреть на бар изнутри и на местный контингент, он понял, что зря не пошел домой, не зря считал, что тут ошиваются сектанты и понял, что уж где-где, а тут к бабам и близко не подойдет. Странные. Вот прямо за версту он чувствовал, что они все странные. Мало того что интерьер напомнил ему о книгах Толкиена и он сразу почувствовал себя гостем в славном Шире, того глядишь Бильбо из-за двери появится или того хуже, Гендальф там какой-нибудь. А за барной стойкой наблюдался вполне себе такой классический хоббит, которому только кольца на шее не хватало. Так и посетители тут явно были не самыми нормальными. Одна только их одежда чего стоило, он, в своих утепленных конверсах и парке чувствовал себя идиотом на маскараде, который забыл про костюм. Нет, ну чисто хоббит-вечеринка. Тут же углядел у стойки ту самую зеленоволосую бабу и ее неадекватную подружку, или вернее сказать собутыльницу. Но его внимание больше привлекла отплясывающая в центре девушка. Нет, спорить было глупо, что она красивая и что он на нее повелся, но она едва ли была адекватна и слушая ее, глядя на нее Керриган думал только о том, что надо валить. Он бочком пробрался к стойке, сев как можно дальше от Авады. Кто вообще в здравом уме назовет так ребенка? Постарался не привлекать излишнее внимание и решил, что сейчас тихонечко выпьет, согреется и пойдет домой, так же тихо и незаметно, а то мало ли, может они тут все буйные. Он повернулся к бармену и улыбнулся.
- Привет хоббитам, двойную порцию виски, дедуль. И вот сразу вопрос, эта бабца отплясывающая с бубном, она типа хиппи что ли?

Сегодня в мире фейри поистине волшебный день… Ла Шошейн, праздник, объединяющий  и светлых и темных.  Что ждал Себастьян от него? Наверно того же, что происходило каждый год…  Веселье, море выпивки, уйма положительных эмоций, очаровательная темная в его объятьях до самого утра. Постоянство - это кончено хорошо, хотя жутко надоедает. Будь Ла Шошейн хоть трижды великий праздник, но в этом году Уэйнрайт не был ему рад. Объективных причин, которые послужили такой перемене, Себастьян не видел. Возможно, это происходило из-за отсутствия настроения или из-за желания покинуть этот город как можно быстрее, а возможно и по другим, более весомым причинам…
Уэйнрайт медленно шел по улицам города, не замечая никого вокруг. Казалось, что в этот момент для парня не существует ничего и никого, кроме него самого и дороги, которая приведет его в бар «Голова Дракона».  Хоть Себастьян и не был рад Ла Шошейну, но позволить себе пропустить празднество не мог.  В конце концов, этот праздник случался не так часто, как хотелось бы. Себастьян проводил взглядом проезжающий мимо автомобиль, а после, засунув руки в карманы кожаной куртки, перешел на другую сторону улицы. Настроение было паршивое. Ауру хотелось прямо сейчас вернуться в отель, собрать свои вещи, ехать на такси в аэропорт и улететь на другой конец света, как всегда никого не предупредив.  Себастьяну казалось, что в этом городе его уже ничего не держит, что здесь произошло уже все, что могло произойти и больше ждать от Дублина нечего. Такое чувство просыпалось в душе Уэйнрайта практически в каждом городе и, повинуясь сущности аура, он покидал очередное место пребывания, отправляясь в новые путешествия.  Дублин не был исключением. Для себя Себастьян сделал вывод, что он просто заскучал. 
«Эх... Надоело. Завтра послезавтра помашу ручкой всей Ирландии из иллюминатора самолета. А сегодня нужно как следует отдохнуть.»- Обдумывая эту мысль, аур открыл дверь, которая отделяла его от бара, веселья и хорошей компании. Оказавшись внутри, Себастьян невольно присвистнул. Такого количества народа здесь, в «Голове Дракона», Уэйнрайт еще никогда не видел. Но чему удивляться в Ла Шошейн? Себастьян невольно улыбнулся, когда мимо прошла темноволосая светлая фейри. Проводив ее взглядом, аур задумался над тем, что не все так уж плохо и что здесь он явно сегодня не заскучает, особенно если рядом будут вот такие девушки, как та фейри.
«А мне начинает нравиться этот вечер…»
Пробираясь в толпе, чудом не задевая других, Себастьян отправился к барной стойке, которая, судя по количеству фейри и людей, собравшихся вокруг нее, служила своего рода магнитом.  Столкнувшись с незнакомым парнем, аур таки добрался до своего пункта назначения. Заметив Рэйни, которая сегодня исполняла роль бармена, Себастьян искренне ей посочувствовал, ведь наплыв народу был просто огромен, и успеть обслужить всех казалось не выполнимым делом. Облокотившись об стойку, аур дождался, когда его заметят, а после сказал:
- Рэйни, милая, ты же любишь меня? Если да, то не дай твоему любимому другу совершить глупость. Налей что-нибудь, что заставит заткнуться мой мозг и отключит желание прямо сейчас мчаться в аэропорт!   
После своих слов Себастьян повернулся спиной  к стойке, но отходить не стал. Аур не боялся, что может не услышать ответа подруги, с его усиленным слухом такое просто не возможно, даже если Рэйни прошепчет, ее голос для него будет звучать, словно из громкоговорителя. Себастьян оглядел толпу и недовольно фыркнул, заметив в ней Нэйтана. Сказать, что у них были напряженные отношения, значит не сказать ничего.  Была крайне неприятная история, о которой и вспоминать не хотелось.
«Спокойнее, Себастьян, это всего лишь темный вампир… У тебя есть дела поважнее, чем в пустую злиться на него и портить себе вечер. Он не замечает тебя, ты не замечай его.» - Твердил внутренний голос, к которому Уэйнрайт поспешил прислушаться. Действительно портить себе вечер выяснением отношений аур не собирался.Поэтому Себастьян вновь повернулся к подруге и совершенно неожиданно для себя выдал:
- Может нужна помощь в баре? Вы тут явно не справляетесь…
Помогать другим, не извлекая какой-то выгоды из этого, для Уэйнрайта было в новинку.

внешний вид*

Отредактировано Sebastian Wainwright (2012-01-27 15:19:06)

От работы кони дохнут, портится характер, шумит в ушах и разочаровывается в людях – куда не посмотри – всюду одни алкоголики и тунеядцы. Ну это конечно если ты в баре работаешь, а не в каком-нибудь банке или фабрике по производству салфеток (кстати, на заметку – не забыть уточнить есть ли в Дублине такая фабрика и в случае наличия уходить туда не оглядываясь, нервы дороже). Рэйни в очередной раз затравлено обернулась, просверлив новую воображаемую дырку в бочке, которая весь вечер портила ей настроение. Хозяин заявил, что она из подвала и это его подарок гостям в честь Ла Шошейн и если Крис с Гюставом (или его зовут Карл? Рэйни все время забывала, лепреконы такие лепреконы - все время из памяти ускользают) только пожала плечами и вместе с лепреконом, которому по определению на все было плевать,  продолжила работать, то Рейд меленько затрясло. Потому как она прекрасно знала подвалы, подсобки, хозяйский тайник и подпол, ибо панически боялась мышей и проверяла их отсутствие каждый божий день, но бочки там не было, а зачем врать крутому мужику, который никогда не врет? Правильно, если грядут неприятности. Рэйни осмотрела бочку сразу же, как только та появилась – открывать запретили, но нет покоя параноикам без четкого убеждения, что сегодня-то как раз смертушка и придет, коварно хихикая. На бочке нашлись руны, отдаленно знакомые, но девушка не могла вспомнить что они означали и поэтому нервничала еще сильнее, дежурная улыбка посетителям выходила кривоватой, но никто этого не замечал – праздник же, мало ли, что там случилось с барменом, может кислой капусты наелась, с кем не бывает.
Ну конечно, мало ли, что случилось с какой-то там смертной. – Внутренне всхлипывала Рэй, чувствуя себя как никогда одиноко – это словно в детстве, когда приходишь в чужую песочницу, а там незнакомые дети старше тебя. И ты просишься играть с ними, а они смеются, показывая на тебя пальцем и уходят. Или просто смеются. Или совсем не смеются, смотрят как на дурочку и уходят. Уходят в любом случае, потому как совсем тебя не знают, им с тобой неинтересно, они думают, что ты маленькая и будешь только мешаться под ногами, задавая глупые вопросы, поэтому не стоишь их внимания. А ты бежишь за ними с «Ну возьмите меня с собой, ну возьмите!» и все впустую. Потом ты вырастаешь и смеешься над всем этим. А у Рэйни вся жизнь в этом – сколько бы она не бежала и не росла, для фэйри она навсегда останется или слишком мелкой, или слишком смертной, или еще что-нибудь, даже для Брата, безумно любимого, который все равно уезжает и не берет ее с собой. Рейд смирилась с этим давным-давно, но иногда, как раз в такие вот моменты волшебных столпотворений, накатывало и становилось грустно. Зато у нее есть Брат. Брат окупает все неустойки и претензии к жизни, он словно солнышко и пока он рядом с ней все будет хорошо. Потому как всегда есть тот, кто ее спасет, где бы она ни была и что бы с ней не случилось – даже если это подозрительная бочка с рунами. Правда, брат раздолбай и может пропасть на несколько месяцев не предупредив, но это уже издержки производства, с кем не бывает, у каждого свои тараканы и так далее.
Ты вспомни об этом в следующий раз, когда захочется огреть его кочергой. – Посоветовала она сама себе, протирая стакан. Рэйни вообще любила давать себе советы, как Алиса Кэррола и, как и та самая Алиса, следовала своим советом нечасто.
А вот и еще один раздолбай. Это какую же карму нужно иметь, чтобы притягивать к себе вот таких вот личностей, при этом любить их безумно и периодически желать придушить, пнуть, показать язык или просто пшикнуть из крана с пивом? Видимо, очень неудачную. Рэйни улыбнулась Себастьяну чуть искреннее, чем обычным гостям, но улыбка снова сменилась мрачным выражением лица.
Что за привычка никогда не здороваться? А если вот я тут прямо сейчас начну помирать без пожеланий здоровья? А мне так: «Здравствуй, Рэйни!» и все, воскресаю моментально. Но не дождешься ж от них. Хм. Что-то я ворчу как бабка старая, хряпну-ка пустырничку. Это прямо-таки из раздела «Почему таблетки не пьешь, которые тебе прописали?! А тапки почем брал, ну?!».
- А тебе радикального средства, или помягче? Если первое, то цианид помогает идеально – немного мучений и мыслей как не бывало, вообще всех, у меня где-то завалялась скляночка, самой нужна, но ради тебя – все, что угодно. Я же тебя люблю. – Мрачно сказала Рэйни, протягивая заказ с темным пивом. Успела отметить, что вроде как не тому, но и ладно, кому надо – еще закажут. Рейд задумчиво посмотрела на текилу, потом на Себастьяна , потом на свободное место за барной стойкой, снова на Себастьяна и остановилась на текиле. Опрокинув в себя стопку и скривившись, девушка выдохнула, борясь со слабым головокружением.
- На работе пить нельзя, но это не работа, а балаган. – Пояснила она, чувствуя, как по телу растекается тепло, растворяя в себе суетные мысли и переживания. Как бы так до алкоголизма не скатиться, но Рэй была тверда характером, о который любой алкоголизм разобьется.
- А знаешь что? Нужна. Заходи. Разобьешь хоть один стакан – я тебе тоже что-нибудь разобью. – Прозвучало не очень грозно – Рэйни была ниже Себастьяна хорошо если на голову, а уж слабее его раза в 3. Но в гневе была грозна, ужасающа и так громко ругалась, что барабанные перепонки выдерживали с трудом. Да и родная сковородка под барной стойкой грела душу.
«Драконья голова» постепенно начинала мелькать уже знакомыми лицами и вроде бы все было хорошо. Да и должно было так остаться. Ну что может случиться?
- Твой кофе и с праздником. – Светлея лицом , подвинуть Леа чашку с кофе, переводя взгляд на Нэйта и Айлин. – Не надо бутылку, еще в Айлин попадешь. Что-то я сомневаюсь, что она отойдет. Да ладно тебе, невозможно быть сволочью 24 часа в сутки 365 дней в году.
Она умиленно вздохнула (не хватало только сентиментальной слезы на щеке) и постаралась подальше отогнать мысль о том, что случиться может все, что угодно.
***
Хозяин "Драконьей головы" снова скрылся в своем кабинете и Рэйни едва сдержалась от подножки или толчка в спину, понимая, что ничем хорошим для нее это не закончится. И наполняя стакан за стаканом пенящейся жидкости, девушка чувствовала, как паника захватывает все новые участки сознания.
- Себастьян, не пей, козленочком станешь! - жалобно проныла она, понимая, что не поможет - фэйри вокруг были словно околдованы напитком.

Внешний вид: зеленая клетчатая рубашка, темно-зеленые джинсы-дудки, тапочки.

Сегодня был особенный день для всех фейри, об этом даже не нужно было говорить, все итак это знали. Большинство, обитающих в Дублине, праздновали этот день в баре «Серцде Дракона», по традиции и Ри отправилась туда. Она пришла ещё в то время, когда фейри только начинали собираться и заливать в себя литры алкоголя, поэтому сумела выбрать для себя тихое, более или менее уединенное место. Даже в такой день она предпочитала держаться обособленно, довольно странно, если учесть, что волки предпочитали держаться в компании. Впрочем, наслаждаться тишиной, покоем и одиночеством со стаканам глинтвейна удалось не так уж и долго, вскоре подтянулась стая, в которой она находилась на данный момент и несколько стихийно ей пришлось перетечь в эту компанию. Буквально минут через двадцать и Пандорум бросила свое угнетенное настроение куда-то в дальний угол¸ то ли глинтвейн подействовал, наконец,  то ли атмосфера Ла Шошейн все-таки сумела пробить брешь в ее коконе угрюмости. О чем-то весело хохоча, Ри продолжала со скоростью измученного жаждой верблюда поглощать приносимый алкоголь, так что ещё через пол часа, она уже переходила из объятий в объятия, расцеловывала кого-то в щеки и раздавала комплименты налево и направо. Все-таки неплохо, когда есть хотя бы один день в году, когда можно забыть обо всех своих проблемах и заботах, упиться в подгорелые колбаски и, наконец, полюбить весь этот прекрасный мир вместе с его обитателями. Зачем-то поднявшись с места, девушка, пританцовывая, скорее потому, что ровно ходить уже не оставалось сил, побрела в сторону бара, но по пути попала в водоворот танцпола и временно забыв куда шла, осталась с какой-то компанией.  Окончательно устав и начинаемая мучатся жаждой девушка все-таки вырвалась из этой веселой компании, попутно хихикая ущипнув кого-то за пятую точку добралась до барной стойки. Кто бы мог подумать, что так быстро можно прийти в состояние такого не стояния. Ри попыталась вспомнить, сколько она уже выпила, но мысли путались, а шумевшая музыка и голова постоянно отвлекали. Тем более тут и голод проявил себя, а ещё так приятно пахнувшие куриные крылышки гриль, где-то неподалеку. Пандорум поджала губы и взяв себя в руки постаралась взглядом выцепить официанта или бармена, да хоть кого-то, их было довольно много сегодня, оно и не удивительно, но они носились с такой скоростью, что даже оборотню со стажем сейчас было проблематично выхватить кого-то из толпы. Так что, немного поразмыслив, девушка решила вернуться в компанию и, когда кто-то опять будет заказывать напитки под шумок и про мясо не забыть. А может, кто уже додумался и она вернется, а там ассорти. Таким образом, бесцельно посидев, потом подмигнув какому-то молодому человеку она двинулась обратно, тем же самым путем и почти достигла, пока чьи-то руки опять не затащили ее в места не столь отдаленные – где фейри танцевали. Послышались чьи-то восторженные крики и официанты начали разносить какой-то новый напиток, его аромат так и тянул, взяв один из стаканов с подноса девушка пригубила содержимое, про себя решив, что это будет последний за сегодняшний вечер, хватит.
Какое-то странно ощущение начало рождаться в груди у Ри. Она нахмурившись медленно побрела обратно, куда обратно, она поняла лишь дойдя до барной стойки, где  то место с которого она ушла недавно все ещё пустовало, хвала богам. Встряхнув головой, пытаясь стряхнуть пелену, что покрыла сознание, она взволнованно огляделась, ничего не изменилось в общем, веселье продолжалось, фейри шумели, тогда отчего же начало нарастать это чувство тревоги. Марион недовольно поежилась, и на всякий случай взялась рукой за стойку, так как в голове сейчас начали борьбу не только первое чувство, но и перебивающий его алкоголь.
-Кажется, я перебрала.
Пробубнила она сама себе и по инерции опять отпила все ещё находившийся в ее руке стакан. Вновь тряхнула головой, но, как и прошлый раз, ничего не произошло. Нечего волноваться, сегодня священный праздник, ничего не должно произойти, все чтят его и не посмеют, тем более посмотри как веселятся, с чего бы быть беде.

Внешний вид: синие джинсы, ботильоны из черной кожи, белый топ, черный пиджак, полу пальто синее на вешалке.

События вечера развивались очень быстро. Кай конечно не рассчитывал, что будет совершенно не заметным, но и к тому, что с ним на прямую заговорят, тоже. При появлении девицы, с зелеными волосами, в баре парень лишь повел бровью, отмечая ее странное поведение. "Любвеобильная она, однако... Хотя, сейчас, пожалуй, эта девушка больше похожа на психопата-серийника, чем на человека в сердце которого нет ничего, кроме всепоглощающей любви." - отметил Кайден мысленно, наблюдая за тем, как "зеленка" приближается к стойке. Оракул лишь слегка улыбнулся одними уголками рта, глядя, как от девушки все пытаются держаться подальше.
- Чувак, тебя я тоже люблю! – прокричала Авада, почти в самое ухо, от чего парень недовольно сморщился. – Кто пьет темное пиво в Ла Шошейн? Это ж гадость. И от него голова болеть будет, я тебе это не как оракул говорю, но как профессиональный отмечатель праздников. - продолжала что-то тараторить она. "Еще один оракул, ну надо же, какое совпадение. Голова у меня и без пива раскалывается, предсказательница. Тоже мне, открыла Америку." - лишь хмыкнул Кай на ее слова и отпил, принесенное рыжеволосой девушкой, пиво.
- А где же делся парень, у которого я делал заказ? - скорее для себя, произнес он. - Хотя, какая, к черту, разница.
А бар тем временем все наполнялся и наполнялся людьми.  Случайные посетители с энтузиазмом заходили, но увидев, что здесь празднуют нечто грандиозное, быстро ретировались в поисках другого увеселительного заведения. Фейри, тем временем веселились, каждый на свой лад. Кто-то просто напивался, в компании или в одиночку, другие танцевали и пели. Наблюдая со стороны, можно было подумать, что здесь каждый друг друга знает. Причем давно, словно эти люди знакомы с самого детства. А ведь, в некоторых случаях, так и было, но судьба и собственный выбор развели друзей по разные стороны баррикад, а Ла-Шошейн был единственным днем в году, когда темные и светлые фейри могли встречаться без опаски и претензий на что-то. Кайден знал, среди этих лиц нет его друзей и даже знакомых, он не обзавелся ими в Дублине, просто потому, что хотел абстрагироваться от этого мира, на столько, на сколько это было возможным сделать в его положении. Ведь сторона была выбрана, поэтому в любой момент его мог призвать Эш и попросить, нет, приказать сделать то, что он прикажет. Но что может быть нужно главе светлых от парня, который даже сам толком не знает кто он. Этого Кай не знал, поэтому каждый день он просто ждал, что тихая жизнь вот-вот может закончится, однако надеялся, что этого никогда не произойдет. А сейчас... сейчас он сам с головой прыгал в бездонное море расприй двух враждующих сторон, пытаясь отыскать среди веселящейся толпы хоть один намек на знакомое лицо. Его глаза шарили в поисках блондинки, однако, ни одна из белокурых красавиц не была той, которую он видел в своем сне, похожем на лихорадочный бред умирающего. Из всех видений он видел и запомнил лишь ее лицо, склонившаяся над чем-то, она произносила слова. Парень не слышал их, но ему отчего-то казалось, что девушка колдовала. Уж очень комната, в которой находилась блондинка, походила на пристанище ведьмы. Размышляя над всем этим, оракул все больше уверял себя в том, что нужно неприменимо найти и поговорить с этой незнакомкой.
Неожиданно перед Кайденом поставили стопку с непонятной в ней жидкостью.
- Но, я ничего не заказывал! - удивился он, однако напиток, словно сам разговаривал с юношей, призывая к тому, что бы его выпили. Словно завороженный парень протянул руку к стопке и залпом выпил обжигающую жидкость. Сперва Каю показалось что он горит изнутри, даже дыхание перехватило и все органы словно перестали функционировать, но спустя пору секунд все снова стало по прежнему. И тут случилось именно то, чего парень ждал весь вечер, прямо перед стойкой возникла незнакомка из сна. Странная, взволнованная и слегка растрепанная, она что-то тараторила, разговаривая с друзьями и, пыталась, отвести их от бара. Однако получалось это у нее не очень хорошо. И тут Кайдена словно пронзил разряд тока, его голова вдруг перестала болеть, а мысли просветлели, он ясно понимал, чего он хочет и что должен делать для достижения своей цели. Встав, он подошел вплотную к блондинке, шарившей по посетителям глазами, крепко взял ее за плечи.
- Кто ты? - слова звучали жестковато, с требовательной нотой в голосе. Парень заглянул в бездонные глаза единственной, чье лицо, среди всех, было ему знакомо. - А главное, что сделала там, в комнате? Что прочла?

- Хэээй, народ! Счастливого Ла Шошейн! Разбираем, разбираем виски, колу, их священный союз и не забываем, что все мы сегодня милые и пушистые!
Внезапно материализовавшееся из-под барной стойки существо заставило вздрогнуть близ сидящих  посетителей, но не более того, ибо вечеринка в баре была в самом разгаре. Но именно на это и рассчитывал Мэтт – это самое существо, потому как во-первых, он терпеть не мог унылого раскачивания посетителей до соответствующей празднику кондиции, а во-вторых, он все равно был вынужден задержаться по одному делу (в этот раз – о боги!- не связанное с работой). Сейчас же было самое время - пришедшие в компаниях уже успели расширить границы своих тесных кружков, встретив новых и старых знакомых, а одиночки - жадные до внимания к своей персоне – уже подыскивали себе подходяшую пару. И мы всееееее счаааастливыыыыы!
В особенности счастливым был сам Рейд. Об этом в первую очередь говорил его внешний вид, который просто кричал-таки о том, что известный своим трудоголизмом парень оставил все свои дела, связанные с работой, за порогом бара «Голова Дракона». Рубашка, пиджак и брюки остались в шкафу, уступив место джинсам, которые, хоть и были приобретены по размеру, но из-за излишний долговязой худобы парня нуждались в периодическом подтягивании, а так же футболка с длинным рукавом, пестрившая своей морской горизонтальной полоской. Довершал сей вид совершенно не к месту не ко времени надетые 3D очки. Но, сами согласитесь, что лучше уж очки, чем розовое боа, хотя автор не может ручаться за то, что в процессе вечера оно не появится на шее молодого человека. Да, как сказала бы Рейни: «братишке 25, время экспериментов, но мы его любим», как точно так же говорила, когда ее непутевому старшему братцу было 15. Что-то в нашем мире не меняется, а что-то…
Но не будем пускаться в рассуждения о сути бытия, об истине, что так любит делать автор, а вернемся к делу, ибо пока мы описывали внешний вид Мэтти, он несколько раз эффектно крутанул одной рукой бутылку виски, и уже наполнял 10й по счету бокал. После чего, с чувством исполненного долга обернулся к той, ради которой он, минуя хозяина бара, пробрался черным входом по ту сторону веселья – по эту сторону жизни и обязательств Рейни Рэйд в этот вечер.
- Привет, малыш! Дай тебя обнять… – нарочно опустив фразу «давно не виделись», при мысли о которой Рейд как никогда чувствовал себя тем еще засранцем, ибо он и только он был тому причиной, он со всей свойственно ему теплотой обнял свое рыжее чудо.
- Тааак, я не понял, почему такие кислые лица? Если Ла Шошейн тебя не радует, вспомни хотя бы, что многообещающий братьями нашими меньшими индейцами майа конец света прошел мимо. –  улыбнулся он сестре, – А я ведь, знаешь, так наделся запечатлеть всю феерию этого конца, что даже обзавелся специальным оборудованием. – с этими словами он поднял с глаз на лоб 3D очки – теперь они помогали убирать волосы с лица – и ухмыльнулся Рейни, продолжая по-свойски обнимать ее одной рукой за плечи и заставяя девушку не отворачивать взгляд. – Сегодня я в вашем полном распоряжении, мисс Рейд, так что вы вполне можете поддаться весьма ненадежной мысли о том, что руки у меня растут из нужного места и я вполне могу сменить вас на рабочем посту (ничего не разбив и не нанеся тем самым урон бару) и пуститься в пляс… ну хотя бы вот с этим милым юношей! – Повысив голос, чтобы слова дошли до адресата через шум музыки, Рейн перевел взгляд на Себастьяна, то самого, который ему все равно что брат родной. Последний как раз перебирался к ним с Рейни за стойку с тем же намерением, что и сам Мэтт – не бросить бедную Рейни на растерзание посетителям. – Как жизнь, старина? – Соблюдая свой привычный приветственный ритуал с другом, заключавшийся в похлопывании по спине, Мэтт оскалил все свои 32 в улыбке до ушей. – Вот уж не ждал тебя увидеть! Я думал, ты уже подался в теплые края, но, сам Бог видит, что у нас в этот вечер сегодня будет жарче, чем где бы то ни было! Что правда, то правда, танцы уже были в самом разгаре, так что Мэтту только и оставалось удивляться, как верхи фейри умудряются сидеть тихими паиньками в своем темном уголке. Лично Мэтт уже отбивал в такт ладонями по столешнице, с него и этого хватало, ибо как он уже выразился выше, он готов исполнять роль раба свой сестры, дабы хоть как-то сбросить с ее лица тень грусти, а с себя груз вины за отсутствие.
- А, что? Неужели сама мисс Лавгуд справляется где меня носит? - протирая только что вымытый стакан, обернулся парень к подруге своей сестры, и, по стечению обстоятельств, к своей подруге тоже - к Лее Лавгуд. –Небось, надеялась, что я пропущу все веселье? – Нет, в его голосе была только играюче-вражебные нотки, которые тут же уступили место добродушной и абсолютно искренней улыбке Рейда. Его не удивило то, что рядом с ней сидит тазабавная зеленоволосая девчушка со странным именем, которая недавно побывала у него в участке. Авада, кажется.. Мэтт тактично потупил взгляд и промолчал, когда разговор зашел о весьма странной парочке, соединившейся в танце – об Айлин, с которой Мэтта связывали теплые дружеские чувства, а так же о темном вампире Нэте. Но в этом и суть Ла Шошейна - создать невозможное. Иллюзия мира на один вечер, чтобы дать выход всей своей сущности, которая жаждет совсем не крови, но если не любви и мира, то хотя бы душевного спокойствия. И эта сущность, Рейд не сомневался, живет в каждом, хоть и далеко не каждый ею пользуется.

У нее был дом, прекрасный дом, который укутывал тебя в броню, сквозь которую ещё долго не проникала обыденность. В нем не было надрывности, там не заламывали руки, не причитали, когда не в силах были что-либо изменить. У нее была старая отцовская тельняшка – настоящие рыцарские доспехи, острыми четкими полосками защищающие тебя от любого зла извне, пропахшие табаком настолько, что сколько ни стирай – едва уловимый запах всегда между ними; зарываться лицом в складки и жмуриться от удовольствия. Словно отец и не уезжал вовсе. Будто назавтра он все же вернется домой.
У нее было бесстрашие, замешанное на морской воде – каждую ночь к ее кровати приплывали киты, или не приплывали, нужно было учиться не бояться ни того, ни другого (как же так - всю ночь без китов; если бы не киты, то под кроватью заведутся пресловутые монстры, а кому они нужны).
У нее были руки, чтобы выпускать ноты. Ноги, чтобы ходить и танцевать. Губы, чтобы говорить и улыбаться. Но все это, ее и одновременно чужое, никак не складывалось для нее в одно целое – про руки она вспоминала только тогда, когда целенаправленно думала про них. Иногда забывала, как правильно дышать – забывала даже, что у нее есть легкие. И вот сейчас, в тот самый момент, когда Нейт рядом и предлагает потанцевать, она забывает. Глубоко внутри ей смешно почти до колик – сейчас она сделает шаг и обязательно споткнется, начнет смеяться или наоборот смутится, но скорее всего все-таки рассмеется. И та Айлин, у которой дом не дом даже, а глубокое пространство в котором все казалось иначе, чем было на самом деле, та Айлин, которая лепила лошадей из снега вместо снеговиков, та Айлин, которой так хочется удивиться: «А ты разве умеешь?» потому как случай не приходился проверить раньше, делает шаг навстречу и не спотыкается.
Хочется спрятать руки в карманах его пиджака. Все кажется – в правом - море. В левом – февраль. Есть вещи, которые уже никогда нельзя изменить. Есть дни, в которые можно забыть о том, что хотелось бы повернуть вспять. В которые не снятся темные длинные коридоры с мигающими лампочками, гаснущие одна за другой все девять лет, пока однажды не закрываешь глаза – а там действительно темно.
Она протягивает ему ладонь и улыбается – в одной его ладони поместилось бы четыре луны, а в ее – только две, юбка колышется, море на ней волнуется, музыка в ушах звенит, ноты сплетаются, в прорехах слышится шум вересковых пустошей. Она точно знает, почему так любит этот праздник – он дает надежду и силы идти через вьюгу к далеким лошадям из снега, ускакавшим в буран, к полярным звездам, заблудившихся на дне глаз-колодцев.
И так грустно от всего этого – подозревать, что заранее проиграла, сражаясь с призраками прошлого, которое не возвращается. Но сегодня праздник, у нее есть целый танец, бесстрашие, и догадки о том, что скрывают карманы пиджака. Она справится с грустными мыслями – стоит просто о них забыть.
Хочется что-то сказать, но слова застряли в горле, царапают его, словно ветки деревьев потолок и сквозь мелкие ранки идет снег – закрываешь глаза, а снаружи вьюга, открываешь – внутри снегопад и сердце прыгает, то вверх, то вниз.
- Счастливого Ла Шошейн. – Желает она полушепотом на ухо, так, чтобы только он услышал, со всей возможной искренностью, так, чтобы хватило на весь праздник и еще на чуть-чуть после.
Ей протягивают бокал с чем-то нежно-медовым на цвет и непонятным, но приятным на вкус. Она хотела было отказаться, но бокал уже в ее руках, напиток пахнет волшебно, так почему бы и нет?
Голова кружится, море беспокойно колышется, юбка в пол, взгляд в никуда. Она с отчаяньем утопающего обводит глазами окружающую толпу и находит якорь, постепенно осознавая, что продолжала цепко держать его за руку. Мысли в голове словно взбили венчиком – хочется толкнуть Нейта, высказать что-нибудь в духе «Как ты мог?», хочется обнять крепко, насколько хватит сил, хочется заглянуть в карманы его пиджака. Хочется всего и сразу, а в голове туман и выбрать очень сложно. Поэтому она встает на цыпочки и целует его, чувствуя, как сердце подхватывает вьюга и кружит, кружит где-то снаружи, где не видно воздуха и оттого не помнится как дышать.
Бокал падает на пол и разбивается, Айлин вздрагивает, резко вбирает воздух в легкие, с испугом смотрит на осколки и ей так страшно, словно ей шесть лет и она разбила любимый сервиз матери. Кто-то, видимо Кристина, кричит что все уберет, но страх никуда не уходит. Она смотрит на Нейта, прижав пальцы к губам.
- Наверное, в таких случаях извиняются, но я не хочу.
У нее в груди была смешинка, которая в самый неподходящий момент рвалась наружу.

- Меня даже не удивляет то, что в тут все знакомы. – Пробубнил себе под нос Райли и уткнулся в стакан с виски, с которым он собирался скорее покончить и свалить из этого проклятого места, которое нравилось ему все меньше и меньше. Количество психов и припадочных на один квадратный метр просто зашкаливало. Райли даже уже старался не думать о том, что мало они психи, так еще и какой-то несуществующий праздник отмечают. Ла Шочто-то, название он разобрать не мог, а о том, что это за праздник такой и догадываться не хотел. Но насколько он уже успел понять в этот праздник полагалось много пить, ни хрена не делать, всех любить и много трепаться, как будто сто лет не виделись. В общем Керриган для себя решил, что это какой-то праздник детей цветов, мир, дружба, жвачка, все люди братья, мир миру твоему, счастья ему, и ему, и ему. Все в таком духе и все счастливые. Ему в этом празднике нравилось только то, что полагалось много пить, а так как все постоянно что-то заказывали, а симпатичная барменша не справлялась одна, Райли перепала кружка пива и две стопки текилы, просто их поставили рядом с ним, а никто их не забрал. Ну а он же не дурак, чего выпивке зря пропадать. Он выпил, а тару от себя отодвинул подальше и типа это не он пил, он типа еще виски свой мучает и никак не допьет.
- А я люблю лимонад, он прикольный. Пузырики в нос и все дела. – Доверительно сообщил Райли обращаясь к девушке сошедшей со страниц Гарри Поттера, хотя его самого пугало то, что он это делает. Но по ходу выпитого на пустой желудок вполне хватило для того, что бы его язык без костей развязался. А это страшная штука, если он перестает контролировать свой язык и поток мыслей, которые сразу, без разбора произносит вслух, то все, пиши пропало, будет болтать пока не протрезвеет. Причем болтать с кем угодно, да хоть с самим собой, но если вокруг есть хоть одна живая душа, даже если эта душа враждебно настроенная, он все равно к ней прицепится и заболтает до смерти. Но тут ему даже в каком-то роде повезло. Первая же душа, на которую настроился его мозг и в чью сторону язык повернулся, сегодня была весьма дружелюбна и всех любила, о чем сама же сообщила некоторое время назад.
- Но я не о том хотел сказать, а о психиатрах. Они заговорщики, все до единого. Они делают вид, что хотят помочь, но на самом деле они сводят нас с ума. Точно тебе говорю. Вот чем угодно могу поклясться, что не вру, хоть своим косяком, хоть ботами, а они между прочим совсем новые, да хоть своей шикарной задницей. Они в заговоре. И они не лечат, даже не пытаются. А когда ты у них на сеансе душу изливаешь и надеешься получить дельный совет, думаешь что они в блокнотах диагнозы, способы лечения и все такое подобное пишут, а они на самом деле рисуют или сами с собой играют в какие-нибудь там крестики-нолики или виселицу. – Райли хлебнул из своего стакана, поудобнее уселся на стуле и снова схватил стакан, который при ближайшем рассмотрении оказался уже другим и с каким-то вином или около того. Керригану в общем-то было пофигу что пить, главное налили и на халяву, так что он не долго думая отхлебнул и из этого, а уж после продолжил, хотя и потерял нить разговора. Уцепился за последние слова и был рад тому, что хотя бы их запомнил. – Я кстати люблю играть в виселицу, я настоящий ас в этом деле, играю с тех пор как научился держать в руках карандаш и говорить слова состоящие из пяти и более букв. Если хочешь, то можем устроить турнир. А вообще я тебе по секрету скажу, ну вот чисто по-братски. Этот чувак, - Керриган ткнул пальцем в сторону Мэттью Рэйда, вообще не палясь, неа, ни разу и сказал чуть тише, по крайней мере ему показалось, что он стал говорить тише, - он коп. Самый настоящий коп. Причем не хороший, а плохой, козлина. Наших ребят на раз отлавливает, хрен отделаешься от него. Не люблю я таких, не по понятиям они, им братков не понять, они не такие как мы. Я душой связан с улицей, моя душа только на улице свободна, я сам не свой в четырех стенах. А такие как он этого не понимают, отнимают у нас свободу. Самих бы их запирать, от общества нормального изолировать. Тоже мне элита.
Райли разочаровано покачал кудрявой головой и осушил свой бокал, да тут же кокнул его об пол и радостно возвестил, что это на счастье. Причем нормальный человек уложился бы в пару-тройку слов, а Керриган снова завел шарманку и целую речь произнес. И ему было абсолютно пофигу, слушают его или нет. Он вообще все это время увлеченно смотрел на задницы одиноких дамочек, которых тут было пруд пруди.

Стоило прийти сюда хотя бы ради нее. Сделать вид, что ему действительно есть дело, до скучного праздника, не являющимся ничем иным кроме как притворством на день. Хоть на один вечер забыть о завтра и подарить ей одно время на двоих без опасений и тревог, он итак задолжал ей за долгие девять лет.  Ему хочется говорить без умолка как раньше, но  слова теряются где-то в отголосье мелодии, что играет так шумно и весело, пропадают после двух коротких взглядов в зеленые глаза.  Там ни намека неловкости, сомнений или упрека.  «Спасибо», - в тон ей почти беззвучно шепчет он, так и не понимая за что благодарит, за пожелания или за то, что она закрывает глаза на очевидное. Он рад, что музыка на мгновенье стала спокойнее и можно без зазрения совести прижать ее хрупкое тело к себе, нет ничего более естественного, чем обнимать ее, уютно устроив  ладони на ее талии. «– И тебе счастливого Ла Шошейн, сирена». Не выдержать иронии и усмехнуться. В этом, наверное, есть доля самоистязания и извращения, желать ей счастья в праздник, который символизирует разделение фэйри на темных и светлых. Раньше он никогда не задумывался, что можно назвать счастливым праздником или удачным днем, просто знал, до тех пор, пока они встречают его вместе, это не имеет значение. Теперь у него что ни день, то сплошные похороны, а там не разберешь, его устраивает все, что подходит под описание сносно и не мешает уснуть. Ему интересно узнать, что теперь делает ее счастливой, ему хочется сокрушенно качать головой, увидев ее босые ноги, и восклицать «замерзнешь же!» даже когда знает, что это не так,  и непременно убеждать, что океан на самом деле не холоден, когда снаружи и даже когда забирается в легкие, ему хочется, чтобы она никогда не узнала о том, что море внутри темное и тягучее, словно деготь, но он его уже не боится.  И где-то между этим впервые извиниться, что оставил ее там одну, даже не объяснив и так ни разу не разыскав. Он знает, один танец не сможет возместить это ни на толику, но пока она рядом, он может притвориться, что ничего не было, а темнота всего лишь слово, когда нужно описать отсутствие света.
Если бесконечно смотреть в ее глаза, то можно представить, будто время остановилось и их обоих накрыло с  головой морской волной и выбросило  в прошлое. Там он жмуриться, пока она заслоняет собой слишком яркое солнце, смеется наперегонки с прибоем, неожиданно целует его в пересохшие от соленого ветра губы, оставляя вкус ароматного вина, а он ошарашено открывает глаза, гадая, не привиделось ли.  Солнце раскаленным золотом застывает на губах, обжигает,  он вскидывает голову вверх, словно прогоняя мираж, но она все еще здесь. Вино из его бокала выпито до дна, а тот со звоном разбивается, присоединяясь к осколкам на полу. На счастье.
-Я всегда знал, что ты находишь меня чертовски неотразимым и не можешь устоять. – кончики губ едва заметно подрагивают,  будто не решаясь растянуться в улыбку, боясь все испортить. Что-то путает мысли и мешает сконцентрироваться, будто выпил слишком много, чтобы рассуждать трезво и то, куда заводят его эти мысли, Нейтану определенно нравилось. Он снова притягивает девушку к себе, попутно отмечая, что народа, как и одежды на ней, слишком много и с этим непременно стоит что-то сделать, исправить, например, найдя выход прямиком из шумного бара к нему домой. Что-то глухо ударяет в спину, и ему еле удается устоять на ногах и не утянуть Айлин вместе с собой.  Официантке, что пришла убрать осколки, везет меньше, и она падает на пол, не устояв на ногах. Нейтан буквально слышит, как острые края впиваются ей в ладони, наполняют воздух привкусом железа, ощущение такое будто не питался вечность, отчего он немного на взводе. Убедившись, что с Айлин все в порядке, вампир оборачивается на знакомый голос:
-Нежить? Серье-е-зно?– бровь недоумевающе ползет вверх, а на лице привычная ехидная усмешка. –Ладно мне всего двадцать пять, а у тебя какое оправдание? Интересно Морриган знает, что ее великовозрастный мальчик, страдающий социофобией, плохо учился в школе?  – он качает головой, не забывая при этом приветливо улыбаться, будто встретил старого знакомого. –На следующий праздник, я подарю тебе увлекательную книжку с историей вампирских кланов, найдешь там моих маму и папу, передашь им привет, если, конечно, к этому времени никто не сочтет тебя слишком навязчивым и не решит помочь упокоиться с миром, там ты тоже сможешь передать привет моим родственникам. – Намекал Нейтан предельно ясно и доходчиво. В другое время он бы и внимания не обратил на Итана, но сейчас с ним творилось что-то странное, бросало из крайности в крайность, и вампир едва держал себя в руках, даже не замечая, что его облик уже давно далек от человеческого.